Ежегодник Малого театра 1955-1956. Архивные материалы. Часть 23

В смысле влияния на толпу успех воззрений на моей стороне. Я говорю не о том волнении, которое есть шумиха, бестолковщина, результат рекламы или авторитетной слепоты, а в смысле настоящего, истинного владения нервом зрительной залы, неподдельного и неподогретого, того влияния, когда и зрительная зала проявляет свою индивидуальность, свое «подсознание».

Я больше вас, актеров, умею разбираться в ощущениях зрительной залы. Это понятно: я всегда был (взволнованно или мудро) сосредоточен на том, что происходит между вами, актерами, и залой, свободный от тех необходимостей, которыми вы связаны...

И вот я всегда чувствую, когда сущность твоего таланта заражает, сливается, внедряется в сущность переживаний зрительной залы, когда она, эта зала, наблюдает за происходящим на сцене, не тронутая в глубинах своих чувств, поверхностная, не понимая нисколько, что она остается поверхностною, и бездарная в своих суждениях, - все равно, преклоняется ли она перед вами, или бранит вас.

Возвращаясь к «Ночному туману», скажу, что во многих сценах, которые мне кажутся испорченными твоим искусством, нетрудно было бы освободить правду от примеси. В этом смысле меня больше других интересовали любовные сцены молодого человека (память у меня стала скверной, забыл, как его зовут, - словом, Остужев - Лешков). Именно любовные, это понятно. Больше всего вреда тебе сделали твои роли любовников (не, все, конечно). Следя за этими сценами, я находил, что, вычеркнув всего несколько излишне пышных фраз, я как режиссер, кажется, помог бы актеру (конечно, не Остужеву, увязшему по уши и безнадежно в сценической лжи) освободиться от затягивающего сценического тона актерских недостатков Южина и заразиться правдой драматурга Сумбатова, помог бы проникнуться не теми приемами, которые навязывает этому молодому человеку (Марк? Марк Волохов) актер, устанавливающий свои переживания на публике, а тем, что затаилось в сосредоточенно одинокой работе драматурга.

В особенности досадно, что это не сделано в финальной сцене второго действия. Даже в Петербурге, что меня удивило.

Карпов что-то говорил мне про развязку, которая его не удовлетворяет, про этого киевского жениха курсистки. Не согласен. Мне это очень нравится в пьесе.

Мичурина слаба «в драматических местах», как говорили в старину, но проста, умна и интересна вообще. Я смотрел и слушал ее с удовольствием. Аполлонский искусствен в характерности, но это не очень мешает ему быть жизненным. Ты говорил, что он был слишком медлителен. Тут было скорее наоборот, Карпов говорит, что он все переменил. Лешков мог бы играть лучше.

Коваленская не лучше и не хуже Шухминой. Шухмина мне больше нравится. Ни та, ни другая неудовлетворительна. Корчагина великолепна. (Вот прозевал я актрису, когда она просилась в Художе[ственный] театр!!!). Давыдов есть Давыдов, и публике нравится, что он все Давыдов. Рыжов играл лучше, интереснее. Но...

Вот как в Рыжове, так и в постановке в Малом театре большой недостаток - рабское чувство перед автором. Как бы, боже сохрани, не пропала какая-нибудь деталь авторского замысла. И как бы дура-публика не прослушала (а она насчет замыслов автора вовсе не дура).

Когда актерский мир поймет, что, пока автор не умрет в душе актера, до тех пор актер не создаст автора?! 

"Если зерно не умрет, то останется одно, а если умрет, то даст много плодов".

Потоцкая просто приятнее Смирновой и опять-таки не подчеркивает каждую мелочь автора. Внешняя постановка, разумеется, лучше. Комната 2-го действия похожа на усадьбу. Нужна необыкновенная чиновничья почтительность перед Управл[яющим] труппой, выражающаяся в трате на шелковые драпировки, в замене художественного вкуса, со стороны монтировочной части, чтобы дать такую нелепую обстановку, как в Москве. Это - тургеневский уголок!

Я не думаю, что обижу тебя своим письмом. Ты должен почувствовать мои побуждения.

И пиши пьесы! Не бросай писать. Непременно пиши. Ты еще много можешь!

Твой В. Немирович-Данченко.

Успех у публики был очень хороший. В особенности 3-й акт.

Все части книги "Ежегодник Малого театра: 1955-1956": Александр Иванович Южин-Сумбатов: 1, 2, 3, 4. Актер, мыслитель: 1, 2, 3, 4. А. И. Южин-Сумбатов и советский Малый театр: 1, 2, 3, 4, 5, 6, 7, 8, 9, 10, 11, 12, 13, 14, 15, 16, 17, 18, 19, 20, 21, 22, 23, 24, 25, 26, 27, 28, 29, 30, 31, 32, 33, 34, 35, 36, 37, 38, 39, 40, 41, 42, 43, 44, 45, 46, 47, 48, 49, 50, 51, 52, 53, 54, 55. Встречи с Южиным: 1, 2, 3, 4, 5, 6, 7, 8, 9. Архивные материалы: 1, 2, 3, 4, 5, 6, 7, 8, 9, 10, 11, 12, 13, 14, 15, 16, 17, 18, 19, 20, 21, 22, 23, 24, 25, 26, 27, 28, 29, 30, 31, 32, 33, 34, 35, 36, 37, 38, 39, 40, 41, 42, 43, 44, 45, 46, 47, 48, 49, 50.