Полтора часа без комплексов

На завершающемся в Москве международном театральном фестивале NET публика проявила завидный патриотизм: самым большим спросом пользовался моноспектакль калининградца Евгения Гришковца "ОдноврЕмЕнно", в котором он — и автор, и режиссер, и исполнитель, и продюсер.

Словарь русского языка разрешает в слове "одновременно" ставить ударение на обеих Е. Евгений Гришковец выделяет в названии спектакля обе ударные буквы и поднимает их до высоты заглавных. То есть, с одной стороны, пребывает в нерешительности и смущен открывшимся правом выбора, с другой стороны, именно решение "где ударять" кажется ему необычайно важным.

Можно сказать, что весь смысл моноспектакля и заключен между двумя этими ударными буквами. Трудно внятно пересказать, о чем почти полтора часа говорит со сцены Гришковец. Он выбирает ту форму монолога, которая обычно называется "потоком сознания" и ценностью которой признается не развитие действия, но свобода ассоциаций, возможность произвольно перескакивать с одной темы на другую. Так что поток сознания превращается в поток слов. Вот и Гришковец полтора часа говорит почти непрерывно, сбивчиво, иногда сумбурно и нетерпеливо — начинает диалог со зрителями, когда они еще только рассаживаются.
Человек на сцене не может понять, как это все так устроено в мире, что осознать это устройство и смириться с ним совершенно невозможно. Причем рассказывает о своих сомнениях и мучениях прямым текстом. Вот он раздевается и вытаскивает из-за стула пластмассовые учебные барельефы, на которых гадко изображены человеческие внутренности — как совместить реальный вид своего тела с абстрактным знанием анатомии? А вот достает грубо выстроганный меч, с которым играл в детстве,— как совместить инфантильные мечты с принятыми для тридцатилетнего человека достижениями? Можно сказать, что Гришковец играет спектакль про физический неуют взрослой жизни. То есть в качестве темы для рефлексии он выбирает самую беспроигрышную тему — время.
У другого все это, скорее всего, выглядело бы невыносимой и сентиментальной имитацией тоски по детству. Но Гришковец выбирает очень точную игровую интонацию, простодушную и чуть растерянную. Он не пугает абсурдом мира и не лелеет свою обиду на непонятную логику бытия и на утрату детства. Взрослый мир устроен несправедливо, недоумение перед ним остается слабостью, но не превращается в болезнь. Гришковец, к счастью,— ничуть не фрейдовский персонаж. Возможно, благодаря чувству юмора: он не боится быть смешным.

На сцене он слегка неуклюж, весьма близорук и немного косноязычен, не стесняется повторяться и запинаться. Оттого, должно быть, достигает удивительного эффекта импровизации. Но если любопытства ради посмотреть его спектакль во второй раз, то оказывается, что эта сбивчивость хорошо продумана, а последовательность эпизодов накрепко зафиксирована.

Это выдает в Евгении Гришковце наличие уверенного театрального навыка. На первый взгляд он в профессиональном театре — человек со стороны. Филолог по образованию, основавший в родном Кемерово студенческий театр "Ложа", а теперь живущий в Калининграде и никакого театра не имеющий. Драматург? Но текст, который он играет до сих пор даже не записан. Актер? Раз выходит на сцену, значит, актер, но сможет ли он сыграть в чужих руках Гамлета или Треплева, неизвестно. Режиссер? Конечно, но только сам себе. Очевидно, он принадлежит к тому редкому роду людей, которых принято называть "человек-театр". Но и тут требуется уточнение. Человек-театр — обычно тот, кто умеет виртуозно и самозабвенно притворяться, с пол-оборота и по любому поводу. Гришковца театральная публика заметила и полюбила как раз за противоположное качество. За артистизм без всякой фальши, за абсолютное непритворство. Как уж оно ему дается — Бог весть.

РОМАН Ъ-ДОЛЖАНСКИЙ
Газета "Коммерсантъ", №211 (1855), 16.11.1999
Культура Номер 211 от 16-11-99
Источник: http://kommersant.ru/doc/230376